Содержание:
«Плейстоценовый парк нужно создать в центральных улусах». Палеонтолог — о возрождении древних животных и парке с мамонтами
Почему клонирование мамонтов невозможно? Где в Якутии лучше всего создать плейстоценовый парк? И существовали ли карликовые мамонты, о которых много писали СМИ в прошлом году? На эти вопросы в интервью News.Ykt.Ru ответил якутский палеонтолог Валерий Плотников.
В конце прошлого года ученый из Якутии съездил на международную конференцию Q Berlin Questions, которая проводится в Германии. Вместе с ним выступали социологи, общественники и философы. Палеонтолог рассказал европейским слушателям, как в Якутии находят останки доисторических животных, и объяснил, почему невозможно клонировать мамонта.
— К сожалению, клонирование древних животных практически невозможно, — объясняет Валерий Плотников, ведущий научный сотрудник отдела изучения мамонтовой фауны Академии наук Якутии. — Чтобы клонировать мамонта, нужно восстановить его геном. А для этого нужны уцелевшие клетки с целыми ядрами, содержащими ДНК. Найти такие в мертвых тушах не представляется возможным: как только животное погибает, запускается естественный механизм разложения.
Это невозможно ни при каких обстоятельствах?
— Один шанс на миллион, конечно же, не исключается. Например, при моментальной заморозке или высушивании клетки разлагающие ферменты в ней не активизируются и не разрушают ДНК. Но опять же: даже при быстрой заморозке внутренняя часть туши мамонта сохраняет какое-то время тепло. И этого достаточно, чтобы микроорганизмы из кишечника животного колонизировали все его ткани, разлагая его тело изнутри.
Тогда нужно говорить не о клонировании, а о возрождении мамонтов?
— Именно. Сейчас над восстановлением генома вымерших животных работают ученые из Японии, Америки и Швеции. Они планируют возродить мамонта методом селекции. И если у кого-нибудь из них получится, это будет гибрид — грубо говоря, шерстистый слон.
При этом у каждой лаборатории разные цели и подходы к работе. Например, американский ученый Джордж Чёрч намерен путем редактирования ДНК получить устойчивых к холодам слонов. Он хочет поселить их на северных территориях нашей планеты.
Экспедиция в Усть-Янском районе. Валерий Плотников с московским ученым Евгением Мащенко.
На конференции в Берлине мне задавали много вопросов о том, как возрождение древних животных повлияет на наше современное общество. «Не будет ли это против природы?», «Как это повлияет на окружающую среду и других животных?» Это правильные вопросы.
Если мы решим вернуть к жизни древних животных, нам нужно учесть, как их возрождение повлияет на нашу экосистему. В древности мамонт был, как и современные слоны, ландшафтообразующим животным. Мамонты создавали себе пастбища, много мигрировали. После их исчезновения экосистема перестроилась, опустевшую нишу тут же заняли другие травоядные животные. А если мы сейчас вернем мамонтов, мы тем самым спровоцируем огромные колебания и изменения в существующей экосистеме. Поэтому нужно обязательно учесть все нюансы.
В России, и особенно в Якутии, с радостью воспринимают все новости о клонировании и в целом о генетических исследованиях. А на Западе людей все-таки больше интересует этическая сторона этого вопроса? Мол, могут ли ученые идти против законов природы?
— Этическими вопросами задаются не только западные ученые. Такие споры вокруг клонирования ведутся во всем научном сообществе. Есть те, кто считает, что такие эксперименты с животными не приведут ни к чему хорошему. Другие, наоборот, говорят, что это и есть прогресс. И да, надо признать, что в Якутии такие исследования действительно только приветствуются.
Я сам сторонник развития клонирования. Если получится довести методы и результаты клонирования до совершенства, то это будет колоссальным подарком всему человечеству. Врачи смогут, например, взять образцы соматической клетки у пациента, а затем вырастить для него здоровую печень или почку с последующей трансплантацией. Сколько людей так можно будет спасти? Этот шаг станет очень большим прорывом.
Представим, что у зарубежных ученых получилось все-таки возродить мамонта и на свет появился гибрид мамонта и индийского слона. Где он будет обитать?
— У нас есть такая идея — создать плейстоценовый парк. Пока это, конечно, просто задумка.
Многие ошибочно думают, что мамонты жили в тундре. Но они не смогли бы там прокормиться. Их могли прокормить только пастбища с высоким и густым травостоем. Поэтому плейстоценовый парк можно было бы построить в центральных улусах — Мегино-Кангаласском, Хангаласском, Намском, Усть-Алданском.
Американец Джордж Чёрч тоже планирует построить плейстоценовый парк и заселить его своими «гибридами», но не в Центральной Якутии, а в Нижнеколымском районе. Этот парк представляет собой попытку воссоздать экосистему, доминировавшую в Арктике в позднем плейстоцене, — мамонтовые степи. Но есть одна проблема.
Какая?
— Даже если получится вывести гибрид мамонта и слона, он все равно будет теплолюбивым. И вряд ли получится сразу привезти его в Якутию на зимовку. Это все равно что надеть шубу на слона и выпустить его в тундру. Эволюция видов требует сотен тысяч лет, и адаптация животных из других стран к холодному климату Севера не может произойти быстро. Это всегда очень долгий процесс.
Корейские ученые использовали для клонирования щенят кусочек собачьего уха. Генетики, которые хотят возродить мамонта, предпочитают работать с костями?
— У каждой лаборатории свой подход. Кому-то предпочтительнее работать с мягкими тканями, другие больше ценят кости. Когда я собирался в Швецию, исследователи из центра палеогенетики просили меня привезти корни зубов мамонтов. Объясняли, что они идеально подходят для генетических исследований за счет своей «нетронутости». Нужно учитывать, что изменения в мягких тканях животного происходят и после смерти.
О двухметровых мамонтах
В прошлом году большой резонанс вызвала новость о найденном на острове Котельный карликовом мамонте. Действительно ли в Якутии существовали такие небольшие мамонты?
— Мы предполагали, что эта находка станет сенсацией. Но позже выяснилось, что на материке уже находили таких небольших мамонтов. А в древности — в эпоху плейстоцена — остров Котельный, как и весь Новосибирский архипелаг, был частью материка, поэтому ничего удивительного в этом нет.
Часть туши двухметрового мамонта, которого нашли в прошлом году.
В Европе останки карликовых слонов находили на островах Крит, Кипр, Сардиния и других. Это биологический феномен, когда размеры животных, изолированных на острове, со временем радикально уменьшаются из-за недостатка пищи.
В 90-е годы петербургские ученые обнаружили на острове Врангеля останки некрупных мамонтов, живших в эпоху голоцена. К тому времени мамонты на материке вымерли, а вот эти, островные, выжили. Но потом, 3 тысячи лет назад, на остров прибыли древние люди — палеоэскимосы. Считается, что они могли перебить последних мамонтов, которые жили там.
Что вы можете рассказать о мамонте, которого нашли на Котельном?
— Мамонт взрослый, но небольшого размера — ростом примерно два или два с половиной метра. В прошлом году мы не смогли раскопать тушу полностью. Она находится в зоне прилива — в жидкой грязи, поэтому вести раскопки очень сложно. Так что мы привезли в Якутск только часть передней ноги и лопатку.
Собираетесь вернуться на остров весной?
— Планируем организовать очередную экспедицию в апреле или мае, надеюсь, что все получится.
«Львенка повезут в Японию»
Пещерные львята Борис и Спартак
Что со львятами Борисом и Спартаком, найденными в прошлом году?
— Сейчас мы как раз заняты их исследованием. В следующем году планируем отвезти одного из львят на выставку в Японию. На этой выставке будут представлены палеонтологические экспонаты нашей Академии наук и Музея мамонта СВФУ.
Мамонты вызывают большой интерес у ученых со всего мира — из Кореи, Японии, Европы. Но кто все-таки больше заинтересован в сотрудничестве?
— Сложно выделить какую-то одну лабораторию или институт. В прошлом году была большая международная экспедиция в Абыйском районе. Приезжали ученые из Америки и Европы. Во время этой экспедиции мы обнаружили на берегу реки Тирехтях останки львят и голову древнего волка.
После этой экспедиции профессор Лювэ Даллен из центра палеогенетики шведского музея естественной истории пригласил меня в свою лабораторию в Стокгольме. Мы подписали с ним договор о научном сотрудничестве по изучению ДНК древних животных Якутии. Планируем провести совместные экспедиции для сбора материалов древней фауны.
Исследователи из Швеции также помогут нам провести генетические исследования и радиоуглеродное датирование находок (этот метод помогает определить абсолютный возраст найденных останков древних животных — от ред.). Такие исследования — очень дорогое удовольствие, и сотрудничество с зарубежными коллегами позволяет нам получить доступ к таким технологиям практически безвозмездно.
Плейстоценовый парк и Северо-восточная научная станция
Северо-восточная научная станция и Плейстоценовый парк являются научными организациями, расположенными за полярным кругом в поселке Черский республики Саха (Якутия) (68° 44’N, 161° 23’E).
Показать полностью…
Северо-восточная научная станция была основана в 1977 году. В настоящий момент она является одной из крупнейших исследовательских арктических станций в мире. Техническая оснащенность станции предоставляет широкие возможности для круглогодичных исследований в широком списке научных дисциплин, таких как экология, арктическая биология, мерзлотоведение, гидрология, лимнология, геофизика, атмосферная физика, изменения климата и других. Станция располагает тремя лабораториями с современным оборудованием и способна единовременно разместить до 50 человек.
Плейстоценовый Парк является главным проектом Станции и представляет собой попытку воссоздать экосистему, доминировавшую в Арктике в позднем Плейстоцене — экосистему Мамонтовых степей. Для этого необходимо заменить современные низкопродуктивные северные экосистемы высокопродуктивными пастбищами с высокой плотностью животных и высокой скоростью биокруговорота.
Первые эксперименты по расселению животных начались в 1988 году. Сейчас Плейстоценовый парк занимает 16 квадратных километров огороженной территории, и является домом для пяти видов крупных травоядных, таких как лошади, овцебыки, зубры, лоси и северный олень.
- Все записи
- Записи сообщества
- Поиск
Сегодня в нашем сообществе появилась кнопка пожертвования для тульского парка «Дикое поле». Кнопка дл пожертвования находится в меню сообщества.
Данные счет на яндекс-кошельке Никита Зимов был создал еще в январе 2019 года после нескольких обращения по поводу финансовой помощи проекту. Данный счет создан только для Дикого поля.
Цель данного сбора — собрать нужную сумму на двугорбых верблюдов — их уже давно планируют завести в тульском парке.
На данный момент на счету находится 29 тыс руб.
Кнопка это хорошо.
Было бы вообще отлично, если понимать, кого на эти деньги планируется покупать и сколько стоит покупка.
Наверное, это бы помогло людям осмысленнее принимать решение, отправлять ли деньги и сколько отправлять. Ну мне точно помогло бы.
Фото сурков, снятых в окрестностях д.Турдей летом 2019 года.
Г.Васин говорил что сурки у них не водятся ни в парке Дикое поле, ни в окрестностях.
В 2019 году С.Зимов привез двух или больше сурков (их клетки видны на некоторых фотографиях) и выпустил в парк. Как он их выпускал не знаю, но я думал что их съели местные хищники лисы.
Судя по этим фото, сурки сбежали и обосновались в какой-то деревне. В источнике в ОК не указан населенный пункт и судьба сурков. Так что неизвестно что стало с сурками. Но факт — они там были, может быть даже есть, только пока об этом не узнать.
Овцебык острова Врангеля.
Фото: Сергей Горшков
На острове Врангеля обитает удивительный зверь — овцебык. С 1975 года на остров Врангеля завезли около 20 животных, они прекрасно акклиматизировались и отлично размножаются.
Свежие фотографии с Плейстоценового парка. Только животных нету в кадре — только растения.
На фото показаны всходы посеянных трав, среди которых четко видны одуванчики, латук, клевер, ярутка, конский щавель, ромашка лекарственная, злаки.
Часть семян Никита Зимов покупал сам, часть семян собирали двое добровольцев. Первый это подписчик группы Д.Гусев, который заодно консультировал Н.Зимова по ботанической части. Второй это А.Корчемкин — тут дополнять желания нет.
В этом году на этом месте не планируется выпас скота. Сейчас задача акклиматизировать луговые травы в парке, после чего уже и начнется выпас.
Палеонтология и эволюция млекопитающих
Четвертичные млекопитающие.
Из учебника по общей биологии 1966 года.
Администрация МО Воловский район
Жителям и гостям Воловского района предлагают вернуться в эпоху доледникового периода!
Пять лет назад российский эколог Сергей Зимов привёз сюда диких лошадей, степных коров, овец и яков, чтобы создать условия, близкие к эпохе плейстоцена. Около 12 тысяч лет назад на этом месте был плодородный чернозём, жили стада зубров и лошадей-тарпанов, предков современных.
В следующем году эколог обещал закупить в Европе бизонов. Для того чтобы естественная экосистема восстановилась, потребуется 20-30 лет без вмешательства человека. Процесс уже пошёл – животные начали размножаться.
Подробнее — в репортаже «Первого Тульского».
Плейстоценовый парк запись закреплена
Ассоциация «Живая природа степи»
А вы знаете, как выглядят донские степи в летний зной? Мы точно знаем и спешим поделиться!
В конце июня научные сотрудники Ассоциации во главе с президентом В.А. Миноранским наведались в гости к обитателям нашего полувольного комплекса чтобы узнать, как животные переносят высокие температуры и каким изменениям подвержена степь в этом году. Вот какую запись в наш степной дневник добавили Виктор Миноранский и Юлия Малиновская:
Показать полностью…
«Знойное лето особенно чувствуется в степи. На полях началась уборка зерновых. В час пик температура достигает 41 градуса. В связи с высокими температурами суточная активность фауны перестроилась на «летнее время».
Все живое с 11 утра до 5 вечера прячется в редких лесополосах, полях и держится ближе к водоемам. В это время кажется, что нет ни одного живого существа до горизонта. Каждый вид приспосабливается к жаре по-своему: стадо буйволов охлаждается в водоемах, в тени валков сена прячутся зайцы. Характерная расцветка сайгаков в это время года сливается с растительностью, высокие травы позволяют полностью скрыться стрепету, дрофе, куропаткам.
На заре и во второй половине дня степь оживает. Большинство гнезд и нор уже пустые. У многих пушных зверей (лисы, корсаки, зайцы, сурки) заканчивается выкармливание детенышей родителями. Детеныши начинают питаться сами, либо охотятся вместе с родителями, либо расселяются. У птиц (огарь, пеганки) в это время происходит линька, начинают образовываться и кочевать послегнездовые стаи.
В этом году отмечается большое количество саранчовых, розовых скворцов и зайцев. Розовые скворцы активно ловят саранчовых для выкармливания птенцов. Встречаются такие виды как серый журавль, пеганка, огарь, орлан-белохвост, кобчик, канюк и др. «.
В «Плейстоценовый Парк» Якутии переселят бизонов и яков
Весной этого года создатели уникального экологического проекта «Плейстоценовый Парк» организуют экспедицию по переселению партии бизонов и яков на Крайний Север. Животным предстоит преодолеть расстояние в 11-12 тысяч километров. Они помогут восстановить экосистему ледникового периода и включатся в борьбу с таянием мерзлоты, сообщает ИА YakutiaMedia со ссылкой на издание «Экология регионов».
В «Плейстоценовом Парке» на севере Якутии на протяжении более 20 лет восстанавливают исчезнувшую экосистему Мамонтовых степей. С одной стороны восстановление Мамонтовой степи это возврат к истинно дикой природе, которая была уничтожена ещё 10 тысяч лет назад, с другой стороны это способ замедлить потепление климата и предотвратить таяние мерзлоты.
Основу популяции крупных травоядных в «Плейстоценовом Парке» на данный момент составляют местные виды животных – северные олени, якутские лошади и лоси. Есть небольшое количество овцебыков и зубров.
В Парке наглядно показано, что животные способны самостоятельно оказывать влияние на растительность. Мхи и кустарники постепенно заменяются на плодородные травы и злаки. Вытаптывая снег, животные позволяют зимним холодам промораживать почву и мерзлоту, и таким образом предохранять её от таяния.
Самым крупным животным степей ледникового периода был мамонт, но по объективным причинам его пока завезти в «Плейстоценовый Парк» не получается. Работа в этом направлении ведётся ведущими генетиками со всего мира, но по различным оценкам потребуется ещё не один десяток лет, прежде чем работа учёных увенчается успехом и будет создана первая популяция этих животных. «Мамонт, конечно, был бы полезен для нашего парка. В экосистеме мамонтовой степи он отвечал за борьбу с лесом, — сообщил директор «Плейстоценового Парка» Никита Зимов, — мамонт, благодаря своим размерам, мог валить деревья и расчищать местность для трав и злаков. Но, согласно нашим исследованиям, на одного мамонта в этой экосистеме приходилось 5 бизонов и 8 лошадей. Поэтому я верю, что плодородные степи можно построить и без участия этого вида».
В отсутствие мамонта основатели «Плейстоценового Парка» решили сфокусироваться на бизонах и яках. В мае этого года группа из 6 особей степного бизона будет погружена на автотранспорт в Перми и отправится по дорогам нашей страны на восток, к своему новому дому. На пол пути, в Бурятии, к экспедиции присоединится вторая машина с группой яков. Далее машины двинутся на север, проедут через всю Якутию.
На границе с Магаданской областью, в верхнем течении реки Колымы животные вместе с контейнерами будут перегружены на первую в навигацию 2019 года баржу, которая последует на север вслед за ледоходом и доставит животных в «Плейстоценовый Парк». Все предыдущие годы «Плейстоценовый Парк», несмотря на свою значимость и внимание многочисленных мировых СМИ, оставался проектом, поддерживаемым исключительно благодаря труду и энтузиазму основателя Сергея Зимова и его сына Никиты.
Для осуществления этой экспедиции «Плейстоценовый Парк» впервые пробует привлечь широкую аудиторию к своему проекту и запускает компанию по сбору средств на Kickstarter’е.
Плейстоценовый парк в
Эколог, научный сотрудник Тихоокеанского института географии РАН, директор Плейстоценового парка.
— Никита, в чём заключается суть вашего с отцом проекта? Какие вы ставите цели, пытаясь восстановить экосистему тундростепей?
Целей здесь много, и каждый может найти среди них именно ту, которая для него наиболее актуальна. К примеру, для людей в нашей стране интерес чаще всего представляет тема восстановления природного богатства, а за границей наиболее «продаваемой» является проблема глобального потепления.
Но общая наша задача заключается в том, чтобы воссоздать в Арктике высокопродуктивные «мамонтовые тундростепи». Дело в том, что в эпоху плейстоцена (началась 2,6 миллиона лет назад и закончилась 11,7 тысячи лет назад) на той территории, где мы создаём Плейстоценовый парк, животных было как минимум в сотни раз больше, чем сейчас — порядка 10 тонн животной массы на квадратный километр. По своему плодородию и богатству эти системы были схожи вовсе не с современной тундрой, а с африканской саванной. В современном мире за пределами Африки такой плотности животных уже практически нигде нет — исключение составляет разве что небольшое количество заповедников, например, таких как Osterplassen в Голландии. За всю свою жизнь на Севере из крупных животных я видел в дикой природе только несколько лосей и это при том, что каждый день в среднем по 2,5 часа трачу на то, чтобы объезжать территорию на своей лодке.
Основная причина того, почему современные арктические экосистемы низкопродуктивны по сравнению с периодом плейстоцена — это медленный круговорот азота. Его средняя скорость составляет сегодня 115 лет — именно столько времени проходит с момента, когда азот, находящийся в растении, проходит через цикл гниения и снова захватывается растительностью. Настолько длительный срок объясняется тем, что мёртвые растения в Арктике почти не разлагаются, как это происходит в более тёплых широтах. В пастбищных экосистемах разложение органики происходит намного быстрее — в желудках животных. Многочисленные травоядные «мамонтовой фауны» съедали растительность несколько раз за сезон и возвращали в почву (в виде навоза) необходимые растениям минеральные вещества. Как следствие, арктические равнины плейстоцена были покрыты высокоурожайными лугами, кормившими миллионные стада копытных. Идея Плейстоценового парка состоит в расселении в Арктике ещё сохранившихся видов мегафауны с целью воссоздания почв и ландшафтов, характерных для мамонтовых тундростепей, что со временем должно привести к воссозданию высокопродуктивного травяного покрова.
© Плейстоценовый парк
— А будет ли такая система самоподдерживающейся, ведь когда-то она уже погибла? И кстати, по какой причине это произошло?
Раньше преобладала точка зрения, что сухой и холодный климат постепенно стал более влажным и тёплым — животные не смогли приспособиться и большинство из них вымерло. Но сейчас с каждым годом появляются всё новые радиоуглеродные датировки, которые показывают, что и после потепления климата животных было очень много. На материке мамонты жили вплоть до девяти тысячелетий назад. То же самое касается лошадей, бизонов и других копытных. То есть в течение нескольких тысяч лет они жили уже при современном климате и нормально выживали. Кроме того, тундростепи простирались от Испании до Новосибирских островов, их климатический ареал был очень широк, а значит, животные в любом случае могли найти подходящие для себя условия обитания. Поэтому дело было не в климате: имеющиеся у нас на данный момент доказательства говорят об очень сильной связи между вымиранием и появлением на Севере первых людей. Через несколько сотен лет после начала потепления из Восточной Европы древние люди двинулись на восток, дошли до Арктики, через Берингов пролив попали в Северную Америку, потом — в Южную, и чем дальше они шли, тем ужаснее были последствия этого расселения. Если в Европе исчезла половина видов животных, то у нас уже 2/3 видов, а в Северной Америке и того больше. В Южной Америке когда-то существовало 50 видов животных с массой тела более 44 килограммов — выбили всех до единого.
Многие, конечно, не верят, что в холодной Арктике первобытные люди могли всех уничтожить. Мы с этим тоже не спорим, но утверждаем, что уничтожать всех было и не нужно — снизьте количество животных в 10 раз, и через некоторое время погибнут все остальные. Проблема в том, что у нас на Севере трава не может конкурировать с современной низкопродуктивной растительностью: мхом, лишайником, кустарниками и деревьями. Если траву не скашивать, а её конкурентов не вытаптывать, то через 10-20-30-50 лет трава будет вытеснена мхом и кустарником. Поэтому даже если бы мамонт лет через 100 сюда и вернулся, он непременно умер бы с голода, потому что для того, чтобы пережить зиму, ему нужна очень высокопродуктивная еда, а таковой является именно трава — она очень быстро растёт, благодаря чему может прокормить целое «войско» травоядных. Сегодня же на большинстве территорий современной Арктики зиму не переживут не только мамонты, но и большинство других животных.
То, что мы сейчас делаем — это попытка обратить это явление вспять. Если человек снизил численность животных, условно говоря, в 10 раз, и в течение длительного времени поддерживал её на очень низком уровне, что привело к замещению тундростепей современной тундрой, то мы наоборот — искусственно увеличиваем численность животных и будем искусственно поддерживать её в течение длительного периода времени, позволяя животным трансформировать растительность. И мы будем делать это до тех пор, пока система не перейдёт из одного устойчивого состояния в другое.
© Плейстоценовый парк
— Вы упомянули, что для запада ваш проект интересен в аспекте глобального потепления. Каким образом то, о чём вы рассказываете, может повлиять на климат всей планеты, а не только тундры?
Огромная территория нашей страны покрыта вечной мерзлотой. А она — крупнейший (после океана) резервуар органического углерода. В течение десятков тысяч лет на Севере существовала высокопродуктивная экосистема, которая год за годом накапливала в почве углерод. Там, где происходило осадконакопление, верхний слой почвы постепенно захоронялся. У нас в Сибири накоплена 40-метровая мерзлотная толща, называется «едома» или «ледовый комплекс». В итоге на территории только одной лишь Якутии органического углерода содержится больше, чем во всей надземной биомассе планеты. Если на одну чашу весов положить все деревья планеты — тропические и экваториальные леса, всю тайгу и все кустарники, — а на другую — все мелкие корешки трав, которые лежат в мерзлоте в Якутии, то окажется, что корешки перевешивают. Сейчас климат меняется, и мерзлота становится всё теплее и теплее, причём происходит это быстрее, чем прогнозировалось. Если в моём детстве температура мерзлоты на глубине 15 метров была где-то минус 6-7 градусов (температура мерзлоты на такой глубине не меняется в течение года — сюда не добираются ни летнее тепло, ни зимний холод), то сейчас она повысилась до минус 2-4 градусов. Причём последние 3 года у нас было аномально много снега, поэтому зимой не промерзало даже то, что оттаивало летом. Это совершенно уникальное событие для столь северного региона, и это индикатор того, что местами мерзлота начала таять. Текущая зима вновь очень холодная и малоснежная, и почва промерзает, но ещё несколько тёплых лет — и мерзлота «поплывёт». При таянии мерзлоты вся органика, которая сохранялась в ней десятки тысяч лет, начнёт гнить. В сухой среде это гниение сопровождалось бы выделением углекислого газа, но при большом количестве влаги (в болоте, реке, озере или даже влажной почве) львиная доля органики преобразуется в метан, а он с точки зрения парникового эффекта в 25-30 раз хуже углекислого газа. Поэтому таяние мерзлоты будет катастрофой как локальной, так и глобальной. Содержащаяся в ней органика «потечёт» в северные реки, и, в конце концов, окажется в Ледовитом океане. И ничего хорошего это не предвещает. Многие пытаются понять, к насколько серьёзному ущербу для климата это может привести. По оценкам, дополнительный выброс парниковых газов составит от 20 до 100 процентов от антропогенной эмиссии. То есть в дополнение к тому, что мы сейчас сжигаем, добавится ещё от 20 до 100 процентов — и это продлится в течение 100-200 лет и значительно усилит глобальное потепление. А этого, естественно, никто не хочет.
© Плейстоценовый парк
Таяние вечной мерзлоты несёт в себе две основные угрозы – разрушение грунта (и, как следствие, разрушение установленных на нём построек – зданий и сооружение) и высвобождение большого количества содержащегося в мерзлоте органического углерода.
Кроме того, живущие в Сибири люди столкнутся и с локальными проблемами. Например, посёлок Черский, в 5 километрах от которого находится наша станция, стоит на толще вечной мерзлоты, и если она будет таять, всё здесь будет разрушено. Уже рушится.
К сожалению, в нашей стране глобальное потепление мало кто воспринимает всерьёз. Только в последние годы отношение к этому вопросу начало меняться. Стало очевидным, что что-то происходит. Первыми, кто официально признал доктрину глобального потепления и стал её учитывать, были МЧСовцы, потому что именно им всё это и придётся разгребать.
Это те проблемы, с которыми мы можем столкнуться в ближайшее время. Что же касается вопроса, каким образом с помощью нашего проекта мы можем на это повлиять, то механизмов здесь несколько.
Во-первых, растительность через корневую систему очень активно иссушает почву, и когда это происходит на больших территориях, то все осадки через траву очень быстро испаряются, а, следовательно, озёр и болот (потенциальных источников метана) будет меньше. Второй очень важный момент, который мы доказываем, связан с тем, что если у нас есть большие стада животных, которые всю зиму утаптывают снег (а снег — это очень хороший теплоизолятор), то это защищает мерзлоту, поскольку позволяет ей промораживаться зимой намного сильнее. Если у нас среднегодовая температура воздуха составляет минус 11 градусов, а температура мерзлоты — минус 6, то эта разница в 5 градусов, по сути, и обеспечена за счёт снега. Летом снега нет, и солнечное тепло беспрепятственно пробивает почву, а зимой снег выпадает, и за счёт такого сезонного слоя, который как одеяло укрывает от мороза, получаются эти 5 градусов. Понизьте утепляющий эффект снега в 2 раза — и температура мерзлоты спокойно снизится на 2-3 градуса, а это весьма значимая добавка, которая даст мерзлоте дополнительный запас прочности. Конечно, у этого метода есть ограничения, но он позволит нам как минимум выгадать время.
© Плейстоценовый парк
Белые круги – это пузыри скопившегося подо льдом метана. Образуется он в результате разложения органических веществ, попавших в воду в результате таяния вечной мерзлоты.
Следующий пункт — это альбедо — отражающая способность. Яркого света на Севере очень много — если весной вы походите у нас один день без тёмных очков, то к вечеру просто ослепнете. Тундра или степь, покрытая снегом, отражает практически всю солнечную энергию обратно в космос, но кустарники и лес «впитывают» тепло в себя. Даже летом степь намного светлее леса, и отражает лучше, поэтому преобразование обширных территорий в тундростепь позволяет напрямую охлаждать климат. Кстати, сейчас Ледовитый океан в течение значительного времени свободен ото льда, соответственно, вместо белой поверхности мы имеем тёмную воду, альбедо у которой гораздо меньше, и это дополнительно отепляет наш регион.
— В обывательском представлении леса — это всегда хорошо. Но, получается, что это правило работает не для всех климатических зон?
В тропиках высокая продуктивность, но в жарком и влажном климате органика быстро сгнивает и сохранить углерод возможно только в стволах деревьев. Поэтому движение за спасение тропических лесов я поддерживаю. В тропиках леса практически всегда доминировали, даже в плейстоцене. Но чем дальше на север мы движемся, тем пользы от лесов меньше, и тем её больше от степных экосистем. Надземная биомасса в Арктике совсем небольшая, и много углерода в стволах деревьев вы здесь не сохраните. Но если у вас есть высокопродуктивная экосистема с активно растущей травой и кучей животных, то углерод в почве активно накапливается. Травы формируют развитую и глубокую корневую систему. В прошлом месяце я ездил на конференции в Англию и США, где демонстрировал результаты накопления углерода на территории Плейстоценового парка. Этот процесс в парке уже идёт, и это даже при том, что в прошлом мы не всегда могли поддерживать активный выпас на нашей территории.
Понимание всех этих процессов у нас есть, хотя исследований ещё недостаточно. Это свежее научное направление в экологии, так называемый «ревайлдинг». Когда мой отец начинал создавать Плейстоценовый парк, он был одним из первых, кто начал изучать эту тему, собирать доказательную базу и публиковать научные статьи. А сейчас это направление подхватили уже многие. Например, Алан Савори из Южной Африки. У них в Ботсване есть целый институт, который работает уже практически по всему миру — они учат фермеров, как правильно пасти скот. Они создают правила работы в степных экосистемах — где и сколько животных можно пасти, с какой плотностью, интенсивностью, в какой сезон. Цель этого — научиться накапливать в почве как можно больше углерода, чтобы пастбища не вырождались, не начиналось опустынивание.
— Насколько я знаю, вечная мерзлота — это где-то 60% площади России. Значит ли это, что проблемы, о которых вы говорите, могут напрямую затронуть более половины территории нашей страны?
Та мерзлота, которая содержит огромное количество органики — сорокаметровая толща — простирается где-то на миллион квадратных километров, и это относительно небольшая территория. Но суммарная толщина мерзлоты у нас составляет 600 метров, потому что под верхними сорока идут ещё 560 метров смёрзшейся гальки, скал и прочего. За пределами Якутии органика обычно находится в трёх верхних метрах мерзлоты, ниже которых углерода содержится мало. Но зато эти площади уже действительно огромны.
© Плейстоценовый парк
Даже простая, казалось бы, установка сетчатого забора в тундре превращается в настоящее испытание. После того, как все столбы, наконец-то, поставлены, вдоль них необходимо размотать сетку. Делается это либо способом, указанным на фотографии – с вездехода, или на санях, оборудованных специальными креплениями для разматывания сетки.
— Когда ваш отец только начинал свой проект, то какую цель он преследовал? Это был просто эксперимент, попытка воссоздать то, что существовало 20-30 тысяч лет назад?
Когда это всё начиналось, никакой речи о глобальном потеплении, естественно, не было. Но, работая на научной арктической станции, отец стал замечать некоторые интересные вещи. Например, там, где по тундре прошёл вездеход, появлялась трава. Там, где реки размывали вечную мерзлоту, в огромных количествах находились кости животных. Сопоставив одно с другим, он пришёл к выводу, что когда-то здесь была очень мощная экосистема, причём животные оказывали очень сильное влияние на местный ландшафт. Первая его публикация на эту тему была сделана в 1988 году. Тогда же сюда были завезены первые лошади и олени. Но потом случился распад Советского Союза, и животных отдали местному фермеру. И только в 1996 году началось строительство парка. Ситуация в стране тогда была достаточно плачевной, большинство успешных учёных уехало за границу, денег не хватало, поэтому развитие парка всегда было очень сложным процессом — затыкали дыру в одном месте, прорывало в другом. И всё это было исключительно из нашего собственного кармана. Кроме того, ревайлдингом в Арктике никто и никогда не занимался, и как это правильно делать, никто не знал. Поэтому мы учились на своих же ошибках.
За границей про парк активно заговорили в 2005 году после статьи отца в журнале Science. В этот же момент очень много начали говорить о глобальном потеплении. К нам часто стали приезжать западные журналисты, чего не скажешь об их российских коллегах. Наверное, только последние пару лет интерес к нашему проекту стали проявлять и отечественные СМИ.
А вообще я думаю, что Россия на государственном уровне напрасно игнорирует проблему глобального потепления. И вот почему. В рамках борьбы с глобальным потеплением много говорят о том, что углерода нужно сжигать меньше, что надо реже ездить на машинах, поменьше тратить электричества, ограничить добычу нефти, газа и тому подобное. Но если вы посмотрите кривую добычи нефти за последние 20 лет, то увидите, что она идёт вверх. Поэтому в последнее время всё чаще начинают высказываться мнения о том, что кроме уменьшения эмиссии нужны и какие-то методы «утилизации» атмосферного углерода. На эту тему идёт много дискуссий, но реальных механизмов предлагается крайне мало, причём они чаще всего оказываются экологически недружелюбными. В качестве примера могу привести предложение распылять в атмосферу Земли оксид серы. В отличие от других стран, у России есть огромные территории, где возможны экологические методы борьбы с потеплением. Только у нас есть большое количество земли, которая не используется в принципе и может быть отдана под это дело. Поэтому у России потенциально есть сильный козырь во всех этих дискуссиях, и для нас он может стать ещё одним ценным ресурсом. И если нефть и газ в большом количестве имеются ещё у Катара, Саудовской Аравии и Венесуэлы, то бороться с глобальным потеплением лучше России, я думаю, объективно не может никто. Если научиться это правильно делать, через Плейстоценовый парк или каким-то другим способом (например, проводя исследования в этом направлении), то наша страна смогла бы достаточно выгодно этот ресурс продавать (например, аналогично квотам по Киотскому протоколу), и я полагаю, что это могло бы быть очень перспективно и долгосрочно.
— Что ваш парк представляет собой сегодня? Какие виды животных там уже обитают?
В настоящий момент площадь парка составляет 140 км 2 , из них 20 км 2 мы уже огородили забором. Его постоянно необходимо поддерживать в функциональном состоянии, что весьма трудоёмко, но, тем не менее, в скором времени мы начнём огораживать уже большую территорию.
Существенная проблема — это поддержка парка зимой. Мы привезли достаточно много животных, которые пока не полностью адаптировались к новым условиям. Так как плотность животных у нас выше, чем может прокормить современная экосистема, то на каждую зиму нам приходится запасать корма. К примеру, в этом году мы привезли 30 тонн овса и 100 рулонов сена. Работники парка делают ежедневные обходы территории и следят — кого нужно подкармливать, а кого нет. Также на случай сильных морозов мы построили крытые загончики, в которых животные могут отстоять холода.
Сейчас в Плейстоценовом парке обитает несколько видов крупных животных. С якутскими полудикими лошадьми, лосями и северными оленями всё было относительно просто. Это местные животные, поэтому доставить их проблем не составляло – ты просто пару дней трясёшься в грузовике, грузишь животных и едешь с ними обратно. Дорога плохая, но ехать можно. А вот овцебыков в 2010 году мы везли уже с острова Врангеля. Расстояние от острова до парка больше тысячи километров. Только на то, чтобы добраться до острова, у нас ушло семь дней, и ещё шесть — чтобы вернуться обратно. История с маралами длилась ещё дольше, поскольку их мы везли на грузовике почти через всю страну – с горного Алтая. Но зубры перебили и этот рекорд дальности — их мы доставили из Приокско-Террасного заповедника, находящегося в ста километрах южнее Москвы. Правда, в данном случае перевозка осуществлялась на самолёте.
© Плейстоценовый парк
© Плейстоценовый парк
© Плейстоценовый парк
Мамонты и овцебыки против потепления климата
Россия — родина мамонтов. По крайней мере, так она выглядит в глазах иностранных СМИ, которые регулярно пишут о расположенном в поселке Черский Республики Саха (Якутия) Плейстоценовом парке. Это частный проект по воссозданию древней экосистемы.
Австралийское издание New Atlas в апреле рассказало, зачем в Сибири восстанавливают мамонтовую степь, где для этого ищут деньги и как бизоны и мамонты могут спасти планету от глобального потепления. Тайга.инфо подготовила пересказ статьи из New Atlas.
Отец и сын Сергей и Никита Зимовы планируют создать в нижнем течении Колымы « Парк ледникового периода » , внеся тем самым вклад в борьбу с глобальных потеплением. Во время последнего ледникового периода территория Сибири была покрыта так называемой « мамонтовой степью » . В этой богатой травой среде проживали шерстистые носороги, бизоны, лошади, олени и овцебыки.
« До этого периода большинство растений на планете предпочитали защищать себя от того, чтобы быть съеденными, — объясняет Никита Зимов. — Они тратили большее количество ресурсов на яды, шипы, рост в высоту и так далее. Травы выбрали другую стратегию: они вложили все усилия в быстрый рост, не затрачивая ничего на защиту от поедания или борьбу с врагами. Они сделали ставку на симбиоз с животными. Они кормили животных, а те уничтожали врагов трав — мох, кустарники и деревья. Эта экосистема была настолько успешной, что 15 – 20 тысяч лет назад стала доминирующей на планете » .
Однако по мере потепления климата предки человека стали продвигаться на север и охотиться на животных. Снижение численности крупных зверей привело к исчезновению мамонтовой степи.
Основная задача Плейстоценового парка — возрождение в Сибири древней экосистемы и создание того, что Зимовы называют « Северным Серенгети » , то есть, аналога танзанийского национального парка.
Необходимым элементом является восстановление популяции крупных животных. В 1988 году Сергей Зимов начал разводить якутских лошадей, отличающихся крупным размером, крепким телосложением и устойчивостью к суровым погодным условиям. В 1996 году он решил увеличить в Сибири плотность расселения животных. Сейчас более 90 особей разных видов уже живут на территории парка: якутские лошади, олени, овцебыки, яки, овцы, лоси, медведи и пока одинокий зубр. Некоторые из них не прямые потомки местных обитателей ледникового периода, но занимают те же экологические ниши, что и их предшественники.
« Мы знаем, что в нашей арктический мамонтовой степи на каждый квадратный километр приходились один мамонт, пять бизонов, восемь лошадей и пятнадцать оленей » , — говорит Никита Зимов.
Конечно, сейчас парку не хватает животного, способного занять место вымершего мамонта, но Зимовы хотят поселить здесь особей, которые могут получиться в результате работы по воскрешению шерстистого мамонта, например, группой Гарвардского университета под руководством Джорджа Черча. Пока же они фокусируются на более достижимых задачах.
91963 итальЯнские сми: в сибири возрождают мамонта
Важным элементом древней экосистемы были бизоны. Команда искала этих животных для парка в России, но в итоге приобрела двенадцать особей в Аляске. Теперь их необходимо перевести на новое место жительства. Для этого сотрудники парка запустили кампанию по сбору пожертвований на платформе Indiegogo — поддержавшие проект спонсоры получат фирменные кружки, футболки, сувениры из бивня мамонта или возможность « усыновить » бизона, яка и лошадь.
Кроме интереса к древним животным, командой Плейстоценового парка движет желание замедлить процесс изменения климата. Сибирская вечная мерзлота скрывает большой объем углекислого газа и метана, а в результате потепления он высвобождается в атмосферу.
Животные могут помочь предотвратить эти негативные явления. Так, их жесткие копыта утаптывают снег, уплотняя его и поддерживая низкую температуру. Кроме того, животные уничтожают кусты, деревья и мхи. Белый снег, в отличие от более темных участков с растительностью, отражает большее количество солнечного света — это замедляет процесс таяния вечной мерзлоты. Наконец, при помощи производимых животными удобрений травы снова смогут отвоевать свое пространство, создав естественный инструмент для удержания углекислого газа.