Марина и Сергей Дяченко «Пещера»
Роман, 1998 год (год написания: 1997)
Язык написания: русский
Перевод на украинский: О. Негребецкий (Печера), 2010 — 1 изд.
- Жанры/поджанры: Магический реализм( Современный )
- Общие характеристики: Психологическое | Философское
- Место действия: Другой мир, не связанный с нашим
- Время действия: Неопределенное время действия
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя
- Возраст читателя: Любой
Мир Пещеры — это современный мир, в котором полностью отсутствуют войны и люди не ведают, что такое насилие, а значит живут долго и счастливо. Если бы не одно НО: человеческая агрессивная природа. Очень сложно построить такое общество, где люди не испытывают потребность применить силу. И это становится возможным благодаря Пещере — месту, где все люди, засыпая, оказываются в виде экзотических животных. И вот тут законы дикой природы работают безотказно: либо ты победил, либо утром тебя находят мертвым в постели.
Первое издание романа — май 1998 г., на титуле обозначен 1997 г.
Лингвистический анализ текста:
Приблизительно страниц: 341
Активный словарный запас: средний (2925 уникальных слов на 10000 слов текста)
Средняя длина предложения: 62 знака, что гораздо ниже среднего (81)
Доля диалогов в тексте: 28%, что немного ниже среднего (37%)
Награды и премии:
| лауреат | Мраморный фавн, 1998 // Роман |
| лауреат | Мечи, 1999 // Лунный Меч |
Номинации на премии:
| номинант | Странник, 1999 // Крупная форма |
| номинант | Интерпресскон, 1999 // Крупная форма (роман) |
| номинант | Бронзовая Улитка, 1999 // Крупная форма |
Издания на иностранных языках:
Доступность в электронном виде:
Крафт, 18 марта 2011 г.
«Пещеры» не было в моих рекомендациях на «ФантЛабе». Так что, в общем-то, прочитал я её совершенно случайно – метод «научного тыка», как он есть. С элементами «остаточного принципа», эффекта «халявы» и, потакая собственной лени-матушке, – слушать легче, чем читать, а данный роман был последней аудиокнигой Дяченок, ещё не скачанной с одного найденного мной сайта.
«Писать нужно либо о том, что хорошо знаешь, либо о том, чего не знает никто» – принцип этот ещё во время оно поразил меня чеканностью своей формулировки, потряс гениальной простотой, идеально ложащейся в мои представления о фантастике и о литературе в целом.
Несомненный успех «Пещеры» в том, что роман объединяет в себе не одно, а оба требования этого положения – не «либо-либо», а «и-и». Вуаля! Вот он, до боли простой, но столь трудно выполнимый рецепт создания если и не шедевра, то уж по крайней мере – яркого и нетривиального произведения.
Уважаю профессионалов. А Марина – профессиональная актриса. И, читая «театральные» рассказы или эпизоды книг Дяченко, так или иначе связанные с лицедейством, становится ясно – истории эти написаны человеком, не понаслышке знакомым с миром закулисья, переносящим на страницы произведений знания и переживания непосредственного свидетеля и участника событий.
Конечно, говоря об интересе читателя к этой теме, можно считать, что она сродни болезненной любви к перетряхиванию грязного белья. Зерно истины в этом есть – веками не ослабевает тяга публики к изнанке богемной жизни – с античных времен и до эры победившей попсы. Но кроме этого, на страницах «Пещеры» перед нами разворачивается ещё и подробное, пошаговое описание режиссерской кухни. Появляется эффект сопричастности – кажется, мы лично присутствуем, пропитываемся энергией рождения нового спектакля от режиссера Романа Ковича. Процесс этот – основное содержание книги, и описан он мастерски, захватывающе.
Что же касается того, «…что не знает никто», то здесь, наверное, пояснять ничего не надо – повторялось это неоднократно, в том числе и мной: выберите из любого отзыва на произведения супругов-соавторов кусок о «тщательно и скрупулёзно прописанном мире…»…
Дяченковская «боязнь» в описании политических реалий в данном случае ничуть не вредит книге. Тех немногихх сведений, что они дают, вполне достаточно, чтобы понять общие принципы местного мироустройства. В их основе – Пещера, благодаря которой мир, общество, казалось бы полностью избавлены от человеческой агрессии. Эдакий вариант утопии. И, как часто с ними бывает, по ходу чтения возникает законный вопрос: так утопия или антиутопия перед нами?
Ибо на поверку, существование мира Пещеры связано с весьма своеобразными персонажами. Друг за другом перед читателем появляются наёмные профессионалы, для выполнения щекотливых поручений, спецслужбы со своими нестандартными методами работы, якобы анонимная служба психологической помощи, другие государственные структуры, озабоченные сохранением статус-кво любой ценой, и некие влиятельные силы, которые не прочь этот порядок слегка изменить… Да и в Пещере самые страшные звери – не жирные барбаки или похотливые схрули, даже не смертоносные сааги, а Егеря. Люди. Вернее те единственные, кто не теряет во сне человеческого обличья.
Особого внимания заслуживает столь любимый Дяченками «открытый» финал, который в этот раз предлагает читателю грандиозную по ширине спектра гамму впечатлений.
Там, где рыдающая от восторга экзальтированная дамочка восторженно воскликнет: «Наши победили!» – критически мыслящий читатель должен ужаснуться. Тот мир на наших глазах рушится в пропасть. Все предпосылки уже существуют. Не случайно трижды промахнулся сааг, не случайно упоминается, что ещё несколько лет назад зафиксированы генетические изменения у горных дикарей, живущих без Пещеры. Тритан Тодин рассказывает Павле, что технология, обеспечивающая безопасность в Пещере практически готова к использованию, и неким заинтересованным, весьма обеспеченным и влиятельным людям нужен только «материал». Павлу сначала пытаются похитить, а потом звонят и предлагают взаимовыгодное сотрудничество. Ужас из снов готов прорваться в реальность. Ему не хватает лишь маленького толчка.
В обсуждениях моей трактовки финала «Ведьмина века» возникла масса споров – изменилась реальность, или нет, в соответствии с искренними мечтами читателей (и персонажей) о лучшем исходе. Боюсь, нас ждёт новый раунд, ибо, на мой взгляд, здесь всё совершенно однозначно, и двоякому толкованию не подлежит – то, что ждёт мир «Пещеры» продемонстрировано достаточно наглядно. Нет, не в подробностях – скрупулёзно и подробно – но лёгкими штрихами и широкими мазками, конспективно и эскизно. И от этого ещё страшнее – писатели оставляют широчайший простор для фантазий читателей, позволяя населить книжную реальность наиболее подходящими по их мнению монстрами, представляя любые ужасы в соответствии с теми тенденциями, основные магистральные направления которых явно, откровенно и четко заданы в книге – когда описывались реалии жизни горных дикарей, не знающих Пещеры.
И так называемый хэппи-энд «Пещеры» – немного чудесная, но вполне обоснованная и заслуженная победа героев, на которых давит Система – на самом деле это один из многих, но несомненный, явный и очень широкий шаг к гибели их мира. Собственно, ничего нового в этом нет – все помнят, куда ведут добрые намерения?
Как говорится, возможны варианты – я и не спорю с этим. Но именно и только при наличии широкого спектра таковых можно считать финал настоящим «открытым финалом».
Отличная работа. Потрясающий эффект от прочтения.
Для меня «Пещера» – пока лучшее из произведений авторов. В чём-то наравне с «Вита Ностра», а кое в чём её и превосходит.
Elessar, 28 января 2012 г.
Довольно трудно вот так сразу написать всё, о чём заставила задуматься эта замечательная книга. Да и невозможно это, скорее всего. По-моему, в любом случае каждый вынесет для себя что-то своё, поймёт книгу по-своему. Один из героев, театральный режиссёр говорит о своём лучшем спектакле примерно так: «Чуть не каждый критик посчитал своим долгом отметиться. Комплименты и славословия, полдюжины версий, и все это так умно, так профессионально, правильно и ярко…» Вот так же и здесь — роман настолько умный, глубокий, многоплановый, необычный, что после прочтения можно рассказать о многом. Ответственность за свои поступки, свобода выбора, право творить, любовь, что сильнее всего в мире — «Пещера» и об этом тоже. И о многом-многом другом.
Для меня самым интересным в романе оказалась идея мира, в котором люди попытались полностью отказаться от насилия и агрессии, вытеснив их в пещеру — своеобразное пространство снов, в котором каждый играет роль хищника или жертвы. Сны эти иллюзорны и забываются, но смерть в сновидении вполне реальна. Люди засыпают вечерами, чтобы убивать и сражаться за жизнь, а утром просыпаются как ни в чём не бывало. А некоторым проснуться уже не суждено — сон их был глубок, а смерть пришла естественно. По-моему, это довольно жуткий вариант антиутопии. В этом мире люди не просто подчинены правящей верхушке, способной вмешаться в мир сновидений и ликвидировать любого неугодного. Они увечны морально и психологически, лишённые возможности отвечать за свои поступки, обречённые раз за разом совершать преступления без наказания и раскаяния. Вытеснив всё злобное, звериное, дикое, что живёт в глубине их душ, в пещеру, люди в этом мире теряют себя, позабыв, что ненависть, агрессия, страх — это тоже они, тоже часть их личности. Как по мне, уж лучше жить в мире безумных маньяков и войн за демократию, чем добровольно изуродовать свою душу. Именно поэтому из всех героев романа мне больше всего понравился режиссёр Кович. Пусть он был не первым, кто решил бросить вызов системе, пусть не осознавал цены, что придётся заплатить за отказ от пещеры, но был, по-моему, прав до конца.
И, разумеется, книгу нужно перечитывать. Не сразу и не вдруг, но рано или поздно. И я уверен, что через несколько лет, прочтя этот замечательный роман вновь, я скажу себе: «Как же я ошибался, ведь книга совсем не об этом». И вновь, конечно, ошибусь.
olmi, 14 апреля 2010 г.
Интересная фантазия, хорошая динамика, значимый и в меру недораскрытый нравственный конфликт – короче, твердая 8. Оставшиеся до 10 баллы «съели» два основных момента:
1. Мир Пещеры презентуется как неагрессивный, стабильный, безопасный; ну есть небольшой дефицитик свободы и ответственности, зато как спокойно. Так ли это? Вы только вдумайтесь – каждый (каждый!) человек, независимо от возраста и степени здоровья, ложась спать, вполне может не проснуться. Кто-то может возразить, что в дикой природе, к которой приравнен мир Пещеры, едят слабых и больных – так во-первых, не только их (ту же вполне здоровую девицу Павлу едва не сожрали), а во-вторых, типичный представитель слабых – это детеныши (любые — и травоядные, и хищные тоже). А хищников много, и есть им надо регулярно, и съедают до смерти, сотрясением не отделаешься. Теперь представьте на секунду, что ваш ребенок каждую ночь оказывается в группе высочайшего риска внезапной смерти. И это спокойный и безопасный мир?! Упаси боже. В общем, если вдуматься, дилемма «свобода-безопасность» превращается в «свобода-мнимая безопасность», а это уже не совсем дилемма.
2. Огорчил и один из заглавных мужских персонажей – я имею в виду Тритана. Понятно, что у Дяченок не может быть героя без трагического опыта в прошлом и проблем в настоящем, но этот как-то меньше всех получился: и любовь к подопытной девице какая-то немотивированная, и действия по ее защите не очень вяжутся с образом руководителя спецподразделения, и смерть какая-то блеклая… Зато кто порадовал, так это Кович ? вот уж цельная и самодостаточная личность!
kengu.ru, 25 января 2019 г.
С этим романом у меня были две чудесные встречи. Первая – сразу после его выхода в свет, и вторая – совсем недавно. Будет честным, если я расскажу об обеих.
Первое прочтение – безумная радость от встречи с Настоящей Историей. Мудрой, атмосферной, глубокой и написанной прекрасным, цветным, истинно дяченковским языком. Историей о мире, в котором ты днем – человек, а ночью – зверь в Пещере твоего сна. Историей о настоящих мужчинах, которые умеют любить, и умеют бороться за свою любовь («Я каждый день дерусь за тебя…»). О настоящем Театре, который одной постановкой меняет мир.
Прошло пятнадцать лет, и я перечитал роман. И теперь, кроме удовольствия от действительно прекрасно написанного мира, характеров, интриги появились… нет, не сомнения. Скорее темы для размышлений.
Начнем с главного психологического механизма, лежащего в основе структуры мира. Юнгианское расщепление личности и разрыв отношений с собственной Тенью – тема в литературе не новая (привет Геду из «Волшебника Земноморья»). Агрессия вытесняется, и насколько твоя Тень в бессознательном — в «Пещере» — агрессивна, ровно настолько в дневном мире ты тихий милашка. Собственно, этим и обеспечивается мир, в котором нет войн, никто не знает, что такое вакуумная бомба и не боится отпускать на улицу дочерей по ночам.
А теперь – внимание – вопросы.
Первое. Главреж театра, который в Пещере был саагом – огромной кровожадной кошкой – днем вел себя примерно так же кровожадно по отношению к своим артистам. Он даже двигался так же, как в Пещере: мягко и хищно перетекая в пространстве. Да и в целом в мире, описанном авторами, народ какой-то совсем не тихий и не милашечный – несмотря на то, что вся агрессия по идее должна быть слита в Пещеру. Механизм не работает? Тогда почему таки нет войн и преступлений?
Второе. Самое приятное животное в пещере – сарна (серна? косуля?). Милая изящная обаяшка с копытцами и рожками, которая трусит и теряется от любой агрессии рядом. Так как же в это ангельское создание сливают свои агрессивные комплексы люди, которые превращаются в сарн по ночам? Ведь если механизм расщепления работает исправно, в дневной жизни они должны быть злобными кровожадными монстрами!
В целом все выглядит так. Либо Пещера – это просто символическое отражение дневного мира, и кто днем хищник – тот ночью сааг, а кто тихоня – тот ночью сарна. Но тогда ни разу не работает декларируемое избавление от агрессии через заключение ее в узилище Пещеры. Либо Пещера – это место обитания нашей Тени. Но тогда там должны быть одни чудовища и никаких сарн, а в дневном мире, наоборот – все сарны и ноль саагов.
Зато финальная фишка про интеграцию с Тенью в бессознательном через осознанное сновидение(то есть не тащить зверя в человека, а добавить человеческое в зверя) – стоит всех этих психоаналитических багов вместе взятых.
olesky, 6 сентября 2013 г.
Вот есть у Дяченко мысль, что жертвы должны быть принесены в жертву. В «Скитальцах» героиня убийцу жениха простила, в «Пандеме» проскакивало, в «Скурте» злодею все простили, потому что природа у него такая. Ничего плохого, как бы, нет в том, чтобы обидеть беззащитного, он сам виноват. А в «Пещере» так вообще возведено в норму, даже не у всех читателей вызывает отторжение, что сааги безнаказанно убивают мирных сарн.
Ладно, допустим, таковы этика, мораль и традиции их цивилизации. Но очень странным кажется, что они не боятся Пещеры. То есть, боятся, однако недостаточно как-то. Проводят сомнительные аналогии с автокатастрофами, в которых, якобы, гибнет больше людей, чем в Пещере (хотя в развитом стабильном обществе и на дорогах должно быть больше порядка). Давайте исследуем эту аналогию: боимся мы автокатастроф? Нет, верим, что если не нарушать правила и быть осторожным, то пронесет. Всерьез рассчитываем, что другие будут соблюдать правила — ну да, им нас давить тоже невыгодно, еще как. А в Пещере предусмотрены правила для саагов? А для сарн есть четкие рекомендации, как себя вести, чтобы не съели? Не заметил. Тем не менее, люди спокойно ложатся спать, Пещера, так Пещера, съедят, так съедят. Хотя, кажется, с ума сходить должны, сон терять. Непонятные они. Если понятный человек в описанном мире проснется и обнаружит своего ребенка мертвым, то возьмет нож и убьет столько людей-саагов, сколько успеет. Видимо, они так много всего в Пещере «сбрасывают», что почти ничего не остается. Даже инстинкт самосохранения гаснет, что ли.
И еще: где-то до середины романа казалось, что Пещера не слив, а наоборот плотина, которую вот сейчас прорвет.
Yazewa, 28 октября 2013 г.
Интересный и умный роман. Можно что-то говорить о несбалансированности его составных частей, но читается он отлично, действие динамичное и держит в напряжении от начала до конца. Самое замечательное в том, что нет однозначных оценок. Что правильно, что неправильно? Удачный ли это вариант: снимать напряжение агрессии и прочего негатива в каком-то альтернативном пространстве? Да прекрасно бы, если бы это было «честно»: появление егеря моментально выводит ситуацию на принципиально иной уровень.
Вообще, тема Пещеры проработана слабо. Откровенный перекос в сторону хищников, необъяснимо бедное разнообразие животных (это, конечно, во мне биолог говорит, никуда не деться), такого просто не может быть в природе. Где, собственно, детёныши? Их практически не видно, а ведь детская смертность в Пещере должна быть гигантской — кругом ведь одни хищники, да из них кое-кто и своих деток покушивает. Где беременные самки, которым тоже выжить очень нелегко (все звери, похоже, не стайные, да и семейных пар что-то не видать)? И не знаю, как уж там представляют себе авторы жизнь людей в таких условиях, но лично я бы смертельно боялась наступающей ночи: всегда, всю жизнь. Это ж синдром внезапной смерти, без причины, без болезни, в любой момент, — кошмар! Чудовищная нагрузка на психику!
То есть, всерьез можно воспринимать Пещеру как некоторый символ фатальной несвободы. Только для постановки самого вопроса, создания альтернативы. Поверить в существование такой системы невозможно даже в рамках фантдопущения.
Интересно, что во всем романе практически нет симпатичных героев. Ну, может, только далеко второстепенные. Героиня — случайный носитель редких генетических качеств, сама по себе абсолютно серая фигура. Поверить в немыслимую любовь к ней — ну, не получается, хоть убейте. Оба основных героя — мужчины сильны каждый по своему, но каждый и по-своему неприятен. Наверное, всё, как в жизни. Это не есть недостаток романа, ничуть. Но так хочется кому то сочувствовать.
Недостаточно разработана параллель с изолятом. Мне казалось, что оттуда придёт какой-то интересный поворот мысли. но нет. Такой аппендикс получился.
Но все эти претензии — потому что зацепило. Потому что запомнилось. Потому что хочется подумать и поспорить. Поэтому я ставлю роману высокую оценку.
kastor, 23 февраля 2007 г.
Вообще романы Дяченок нельзя читать подряд: душа как бы привыкает к постоянному испытанию на разрыв, слегка притупляются эмоции и реакции. И понимаешь: надо сделать остановку, передышку. Но в том-то и дело, что остановиться невозможно! Открываешь следующую книгу, и вновь с первых страниц тебя берут за горло потрясающий (в прямом смысле – до нервной тряски) сюжет и стоящие перед героями неразрешимые этические вопросы. Впору предъявлять авторам иск за утерю рабочего состояния и требовать возмещения ущерба, морального и материального. :smile:Теперь вот «Пещера», каждый из героев которой с разных сторон приходит к одному выводу: «человек не может не отвечать за своего Зверя». А мы всегда отвечаем за своего? Еще один вывод, грустно универсальный: любая управляющая обществом властная система в конце концов начинает работать на самосохранение. И почему-то запоминается маленький, но неотъемлемый стерженек романа – племянник Митика, infant terrible сюжета…:smile:
ivan2543, 17 июня 2010 г.
Первый раз прочитал «Пещеру» четыре года назад, на днях перечитал. Впечатления не изменились совершенно.
Книга удивительно сильна по воздействию на читателя. Это один из самых напряженных романов Дяченко, он предельно насыщен действием, причем не в ущерб смыслу. Сильные, выразительные образы, острый конфликт в основе – так и приходит на ум, что из книги получился бы неплохой фильм.
Главная идея: свобода или безопасность – что важнее? В мире Пещеры все низменные инстинкты человека отрезаны от личности, загнаны глубоко в подсознание, в непонятную пространство снов, которое реальнее, чем сама жизнь. Но так ли ужасны люди, чтобы проделывать с ними подобное? Неужели склонность к насилию так сильна в человеке? На мой взгляд создание Пещеры – бессмысленная мера, позволяющая многим, чья агрессия не превышает установленных норм, беспрепятственно убивать себе подобных. И что это меняет? Какая разница, умрет человек во сне или от удара ножа на улице, если его убийца – другой человек, пусть даже действующий подсознательно, помимо своей воли? Пещера невольно делает каждого человека, сколь-либо склонного к насилию, настоящим маньяком. По отношению к кому эта система гуманна? По отношению к хищникам и родственникам жертв (им некого будет винить). На первый взгляд благополучный мир оказывается торжеством естественного отбора. Картину дополняют егеря, уничтожающие отклоняющиеся в поведении от нормы особи – в сумме получаем картину не лучше гитлеровского режима. Торжество естественного отбора и показного гуманизма. Зачем защищать жертв, проще сделать анонимными убийц.
С другой стороны, точка зрения Тритана Тодина – не что иное, как последствия перенесенного неоднократно ужаса, во время выполнения вылазок к дикарям, не знающих Пещеры. Ослепленный ужасным зрелищем линчевания, Тритан не воспринимает уже убийство в Пещере как убийство – его смерть «на работе» выглядит как злая шутка судьбы.
Итог: одна из лучших «социальных» вещей Дяченко. Послабее «Армагед-дома», но, имхо, мощнее «Пандема» и «Казни». Минус один балл – неубедительная иногда мотивация главных героев и некоторая искусственность мира (впрочем последнее – авторская «фишка» — у Дяченко мир, как правило – удобная декорация для развития идей, сюжетов и персонажей; и только один раз авторы ударились в другую крайность – с «Вараном», который, впрочем, ничем. кроме проработанного мира. похвастаться не может.) Советую всем поклонникам Дяченко к обязательному прочтению. Остросюжетная, лиричная и неглупая книга.
Ёла Пална, 26 января 2019 г.
Я, наверное уже упоминала, что после плохой книги мне обычно отчаянно хочется писать самой. После Пещеры мне не только не хотелось писать, мне, некоторое время не хотелось даже читать, что б не вспугнуть ту бурю эмоций, которую вызвала эта книга. Пещера это ЛИТЕРАТУРА. Пещера обволакивает своей особой эстетикой, не оставляет равнодушным ни к одному персонажу, выключает все внешние раздражители и заставляет думать о вечных вечностях — любви, благородстве, искусстве. Думать так, как раньше никогда не приходилось.
Сюжет настолько объемен, что я затрудняюсь сказать какая линия главная — Павла с её особенностью, творчество Ковича или флешбэк Тритана, я затрудняюсь сказать какая любовная линия основная
Язык у Дяченок мягкий и простой, но вот способ изложения особенный. Они умеют создать настроения при помощи «откушенных конфет», «фамильярно лежащих на плечах веток яблони», «селедки в портфеле», «камушков в ботинке». Я в какой то момент даже подумала, что именно так правильно описывать эмоции. При помощи знакомых вкусовых, тактильных или ароматических ощущений. Это удивительно работает.
Ну и наконец персонажи. Павла — в отличие от основной массы романов — я отчетливо понимала почему она стала объектом любви. Тритан потрясающе выписанный образец благородства, «был настоящим настолько, что даже. » с недостатками, Раман умудрился сначала вызвать резкое отвращение, к середине книги уважение, а после спектакля я уже была в него влюблена без памяти. Впрочем, я посочувствовала всем и каждому. Когда заперли в туалете Раздолбежа, я вместе с ним в отчаянии искала мало-мальски правдоподобную легенду, которую завтра можно будет предложить вниманию руководства. Засранец Митика меня реально раздражал на протяжении всей книги и достал таки, но он был первым о ком я подумала, когда стала понимать что именно грозит теперь этому миру. И в этот момент я отчетливо поняла, зачем понадобился авторам такой назойливый, и, на первый взгляд, бесполезный персонаж. Ведь я чуть не упустила то, что в мире Пещеры есть дети.
И самое главное, почему я решила написать эту рецензию — огромное спасибо авторам за концовку, за то, что они настолько верят в людей, что готовы принести в жертву прекрасный, почти идеальный, мир Пещеры. Спасибо.
MINISTER X, 3 апреля 2019 г.
Сделайте глубокий вдох. Теперь выдох. Снова вдох. Вам удобно на кушетке? Вы что-то покраснели. Ах да, сделайте выдох. ))) . А как еще можно избавиться от агрессии?
Кто-то заводит дневник, кто-то метелит чучело начальства и прочих недругов (почему-то в подавляющем кол-ве случаев они совпадают), а кто-то занимается дыхательными гимнастиками, беря пример с вечнонестареющих йогов. Но есть еще методики, и одна из них — Пещера. Как подавить агрессию в жизни? Оказывается, самый верный способ избавиться от агрессии — это сожрать кого-то во сне.
Пещера полна погонь, убийств, всякого насилия. И страхов, где они выплескиваются наружу. Но люди будущего именно так и поступают, во сне превращаясь в хищников и потенциальных жертв, чтобы в жизни избавиться от агрессии и, как следствие, насилия. И в Пещере они необычные животные, кто-то щиплет мох, а кто-то нападает на тех, кто щиплет мох — законы естественного отбора еще никто не отменял. Но, поскольку, все «жители» Пещеры, так сказать, видоизменены, то и узнать друг друга в жизни очень сложно. И встреча в Пещере это поединок силы и ловкости против скорости и маневренности, но в жизни они могут видеться хоть каждый день, не знать об этом. Собственно, сюжет на этом и закручен — хищник встретился со своей сбежавшей от него жертвой, и они друг друга узнали.
Роман действительно хорош, не зря у него столько положительных оценок. По-моему, слегка затянут, несколько переполнен описательными сценами, но в целом оставил лично у меня очень приятное впечатление. Сам мир необычен, и идея Пещеры, и служба, которая наблюдает за происходящим, и маленькая и пугливая ГГ, с которой и происходит главная метаморфоза, и ее любовь и страсть.
Такая система, как по мне, дееспособна, более того, она и сейчас частично реализована. В том же пространстве, где мы с вами сейчас и находимся, в интернете. Маски, аватарки, смех и слезы — мы очеловечиваем отношения в интернете, но анонимность делает свое дело, и зачастую можно не узнать, кто же был этот крикливый, или заносчивый, или попросту хам. И если бы мы выходили в сеть во сне, а поутру только вспоминали о наших похождениях на форумах, то роман уже перестал бы быть фантастикой. Правда, в книге, если тебя съели, то у тебя нет двух или более выходов, тебя поосто находят мертвым в постели.
. На счет три вы очнетесь, но ничего помнить не будете. Вам снился лес, яркий солнечный день пробивается сквозь листву, тропинка, ведущая к озеру. Раз, два три!
Всем приятного прочтения ))) 8/10
khrushal, 27 ноября 2011 г.
Мне роман не понравился!
Вроде бы пока читал — было интересно, местами не оторваться, а когда закончил , то как-то пусто стало.
Ну нет у меня ощущения, что я что-то приобрёл, чему-то научился.
Роман наверное задумывался как нечто психологическое, о душе, о звере в каждом из нас, а запомнился он мне скорее как интересная «история о театре» с точки зрения Шефа, главрежа или как там его не назови.
Весь этот «психологизм» про пещеру ночью меня вообще не тронул.
Наверное , это просто не мой жанр. или роман , изданный в 1998 году , всё же уже немного. «устарел»:smile:
Биара, 20 июля 2009 г.
Мир, внешне так похожий на наш, но резко отличающийся от него внутренно; героиня, обычная девушка, не приспособленная к спасению мира и прочим подвигам; и, конечно, любовь, на первый взгляд не играющая особой роли в романе, но способная изменить все устои существующей действительности. Роман совершенно «в стиле» Дяченок, совершенно реалистичный, хотя и фантастический, достаточно жесткий, хотя и насыщенный разнообразными чувствами и переживаниями.
Очень интересная задумка разделить реальность на ту, где властвуют инстинкты и ту, где осоновоопределяющим является разум. Создается впечатление грандиозного эксперимента, попытки создать идеальное общество, без зла и насилия — методом отделения всего, что есть в людях звериного, в отдельный мир. Но эксперимент ли это, и если да, то кто его ставил — для читателей остается неизвестным. Авторы окунают нас в уже сложившийся мир, со своими законами и нравами. Просто переносят в ту точку, где с этим миром начинают происходить какие-то изменения. Касаются эти изменения не супергерев, всегда знающих, как поступить в той или иной ситуации — а обычных, ничем не примечательных людей, со своими проблемами и недостатками, которым волей-неволей приходится действовать в сложившихся обстоятельствах. Павла, Кович, даже Тритан при всей его кажущейся необычности — совершенно обычные люди, затянутые в водоворот событий. Но мы видим их «изнури», видим их мечты, желания и интересы, мы привыкаем к ним — и вскоре нам уже кажется, что мы знаем их, как соседа за школьной партой или лучшего друга. Романы Дяченко, помимо прочего, отличаются глубокой психологичностью; отношения между людьми, их мысли и чувства показаны настолько реально, настолько близки нам, что можно легко представить себя на месте персонажа.
Немного разочаровал тот факт, что после столь трагического эпизода,
Хотя заканчивается роман на оптимистичной ноте, финал все равно остается трагичным. Главные герои (по крайней мере, героиня) обречены; но сбой в системе означает ее несовершенство и неизбежный распад. Авторы не навязывают читателю свою точку зрения, предлагая выбирать самим, какая реальность больше по душе: с Пещерой, где реализуется, не выходя в дневной мир, вся агрессия людей — или без неё, но с возможностью отвечать за свои поступки. Мнение авторов остается за кадром, так как аргументы за и против убедительны с обеих сторон.
kerigma, 22 февраля 2019 г.
Что в романе было по-настоящему классно — так это ощущение нарастающего напряжения и ожидания, которое авторам удалось создать на этапе подготовки спектакля по «Первой ночи» к последнему прогону.
Вообще «театральная» часть вышла куда лучше, живей и понятней, чем «психологическая», или «пещерная». Изначально это очень интересная заявка: мир, в котором Ид полностью вынесен в область ночных снов. Всем людям снится один и тот же сон, мир Пещеры, в котором каждый играет свою роль: кто-то охотник, кто-то жертва, кто-то и то, и другое. Таким образом находит выход естественная человеческая агрессия, и в дневном мире царит тишь-гладь.
Формально Пещеру-то авторы нарисовали, только мира-без-агрессии я так и не увидела. Когда режиссер доводит до истерики начинающих актеров просто ради развлечения — это не агрессия? Когда начальник орет на подчиненную и всячески третирует ее за мелкие оплошности — это тоже не агрессия? Уж психолог-то мог бы учесть, что такая агрессия может быть похлеще физической. Но нет, уровень бытовой агрессивности у персонажей (при том, что они все — нормальные люди) вполне обычный. И либо Пещера не выполняет своих функций, либо ее функции совсем не такие, какие преподносятся обществу загадочной организацией Треглавец, которая всем этим управляет.
Погадать об истинном назначении Пещеры, конечно, довольно интересно. Положим, это удобный механизм, чтобы «убрать неугодных» — учитывая, что убийства в Пещере вроде как анонимные, ну хищник съел травоядного, бывает. И никто не узнает, как оно на самом деле было, такая смерть во сне считается естественной. Но устраивать такой сложный эксперимент только с этой целью как-то очень бессмысленно. В этой связи неочевидно, во-первых, влияние Пещеры на повседневную жизнь (так, чтобы вот прямо изменить обычную рутину людей из этого воображаемого мира по сравнению, скажем, с нашей рутиной).
Еще одна претензия — никогда не поверю, что будь Пещера сто раз табуированной темой, не было бы никаких исследований на этот счет, никаких безумных сект, никакого искусства, в конце концов. Это в развитом-то обществе, в котором есть машины и телевидение. Притом, что наказание за поднятие табуированной темы тоже неочевидно: ну, могут отменить проблемный спектакль «по соображениям общественной нравственности» — в СССР за анекдоты давали по 10 лет лагерей, скажем, и никто не переставал их рассказывать, и все все знали. А тут какое-то общество блаженных инфантилов получается. И глаза у них откроются, очевидно, только если им что-то покажут по телевизору, официально — к этому ведет финал, по крайней мере.
Интересна еще линия с «горными княжествами» и деревнями, так страшно казнящими «оттудиков» — она началась как-то очень скромно и не в тему — и в итоге повисла в воздухе. Получается, что на расстоянии нескольких дней пешего пути (! это очень мало для цивилизации, в которой есть машины) процветает не просто варварство, а полнейшее Средневековье — и эта цивилизация не чешется ничего с этим сделать.
Из всего этого выходит очень нехорошая мораль, к сожалению. Совсем не такая, боюсь, какую закладывали авторы. О том, как страшно общество нелюбопытных людей-инфантилов, людей-жертв. Которым по загадочным причинам власть предержащие устроили такой заповедник, защищают их от агрессии более активных и жизнеспособных особей. А жертвы в ответ делают именно то, что и положено жертвам — не сопротивляются. Главная героиня, Павла, как раз образчик такого поведения. С самого начала текста мы узнаем, что она неорганизованная, безалаберная и безответственная на работе. Зато терпеливо сносит сначала гнев начальника, а потом происходящие с ней странные вещи. И даже когда ее любовник на несколько месяцев (!) запирает ее в психушке и проводит над ней какие-то нехорошие опыты — она и не думает этому сопротивляться. А терпеливо верит, когда ей говорят, что она психически больна, что она должна то, должна се. Удивительно, что продемонстрировав такую дивную живучесть в Пещере, в дневном мире она оказывается просто образцово беспомощной — хотя по идее это должно коррелировать. Усилия случайного друга убедить девицу, что она не больна, что не надо доверять всем, что не надо позволять ставить над собой опыты — все впустую.
Зато режиссер Кович вызывает очень большую симпатию своей полнейшей адекватностью, заботливостью, целеустремленностью и вообще порядочностью. Его персонаж вполне раскрыт и понятен, и все его поступки не вызывают вопросов «ну какого черта» (в отличие от поступков Павлы или Тритана), а порождают ощущение полнейшей правильности и единственно возможного пути для здравого человека. Включая последний поступок, да. Поэтому все, что в романе связано непосредственно с ним, очень живо и интересно. А вот все, что связано непосредственно с непутовой Павлой — увы. К сожалению, в реальном мире и так слишком часто приходится наблюдать бестолковые метания подобных недотыкомок, и терпеть их еще и в литературе — уже чересчур, поэтому первую половину романа, где Павла солирует, я больше скучала и раздражалась.
Самое интересное, что могло бы быть в тексте — раскрытие смысла Пещеры (или хотя бы смысла Треглавца) или какой-то поворот в сознании масс, связанный с этой пресловутой Пещерой — увы, отсутствует. Героическая демонстрация запрещенного спектакля — хорошая тема для социально драмы из советской эпохи, а не для фантастики, да и в общем контексте романа и заявленной широты проблематики выглядит как-то несерьезно. Я в принципе поддерживаю идею, что «удел человека — знание», и поэтому странный мир Пещеры гораздо лучше рационализировать и изучить, чем замалчивать, но, по здравому размышлению, никакого катарсиса не происходит. Ну спектакль, ну и что. Даже пусть спектакль хороший и режиссер гений — этого недостаточно, чтобы положить на чашу весов, если на другой, например, человек, заживо насаженный на обод колеса и сброшенный в овраг горными дикарями, не знающими никаких Пещер.
kim the alien, 23 декабря 2010 г.
После того как у меня друг за дружкой не пошло несколько романов Дяченок («Алена и аспирин», «казнь» и «долина совести», и это уже не говоря о так давно прочитанной «Вита Ностре») я уже собиралась забить на авторов и лишний раз убедиться что не моё это — постсоветская фантастика. Но если уж до такого умозаключения и доходить, то явно не после «Пещеры».
Да, роман явно во многом именно «экшеновый»- но не думаю, что будь он не таким торопливым он бы приобрёл намного больше.
Да даже будь он не так хорошо описан и даже если бы герои тут были на манер «казни»- роман бы всё-равно остался стоящим хотябы из-за одной идеи.
Любая попытка описать мир без насилия заканчивается либо морализаторством на тему «человек это дело божье», либо описанием общества далекого не то, что от Утопии, а вообще от мало-мальски адекватного социума; собственно как любая попытка построить коммунизм (т.е. идеальное государство) в нашей точки пространства — времени. Проблема всегда одна — природа. Вообще жизнь всех наших предков начиная от простейшей клетки в первобытном океане это одна сплошная борьба и что та должная быть за методика, чтобы убрать из человека этот инстинкт, которому ну как минимум несколько миллиардов лет?!
То есть самый оптимистичный вариант утопического общества это вариант, который воплотиться в жизнь не ранее, чем через несколько столетий, а то и тысячелетий.
Однако есть и такая версия, согласно которой…можно построить общество без насилия. Оставить все животный инстинкты, но в подсознании. Раз уж нельзя вообще без насилия — давайте его урежем. Раз нельзя без убийств — давайте уберём возможность массового убийства, да и в театре оставим, пусть себе живёт — главное чтобы не на улицах.
Но Дяченки не были бы Дяченкам, а современная НФ не были бы современной НФ если бы идея подобного общества была описана как реальность, которая было бы лучше, чем наша жизнь. Даёшь неоднозначность и ненавязчивый пессимизм.
Позицию авторов понять невозможно — да и ладно, но всё-таки немного раздражает то, что даже в дневном мире насилие есть. Есть егеря, есть Добрый Доктор, есть тайно правительство, Кович, Митика, актеры, Раздолбёшь — хотя вроде такого быть не должно.
Но ведь тогда читать будет неинтересно.:wink: Если не будет возможности позубоскалить над очерёдной утопией — будет скучно и пошло. Современные люди охотней верят в царствие небесное, чем в подобное царство на земле
А жалко. Ведь так сложно дать людям сказку об Утопии и так легко её сломать
sarthur71, 30 сентября 2013 г.
После рецензии Кирилла Еськова вроде бы и добавить больше нечего.
Нисколько не умаляю литературных достоинств книги, стиля и языка, но об идее и сюжете ничего хорошего сказать не могу. Описанный мир разваливается на части при малейшей попытке представить его себе — в своей стране, в соседней, на другом континенте. Конечно, сама по себе попытка поставить героев в такие условия довольно интересна, но я ставлю под сомнение адекватность описанной их — героев — психологии и поведения.
После прочтения в памяти осталась только сама идея, а вот имен и характеров вспомнить не могу. Наверное, именно из-за того, что они не показались мне достоверными.
Итог: можно прочитать, но можно этого и не делать.
Боже, что за ужасное место!
Гора Эребус, Антарктида
Весь континент от горизонта до горизонта был закован в панцирь голубого льда, отшлифованный до зеркального блеска штормовыми ветрами. Здесь не могло выжить ничто, кроме желтого лишайника, каждое пятно которого было гораздо старше любого из людей, обитавших на базе Мак-Мердо.
На глубине в две мили под горой Эребус, под толщей ледника, вечной мерзлоты и гранита, рядовой-новобранец Питер Уомбли вытер пот, заливавший глаза. Если он сейчас о чем-то и мечтал, то лишь о холодильнике, забитом запотевшими банками с пивом «Курз».
– Что за проклятое место! – простонал он. – Наверху – полярный холод, а здесь, внизу, жара как в преисподней.
– Старайся думать о чем-нибудь другом, и сразу станет легче, – наставительно проговорил лейтенант Брайан Флаттери, снимая с руля мотоцикла ручной фонарь. – Пойдем, до конца смены нужно настроить еще три реле.
Питер взял свой фонарь, включил его и последовал за лейтенантом, разгоняя темноту острым, как клинок, лучом света.
– Эй, осторожнее! Не наступи! – предостерег подчиненного Брайан, направляя луч фонаря на трещину в гранитном полу пещеры.
Осторожно обойдя опасное место, Питер с опаской посмотрел на черное отверстие. За три месяца, проведенные им на базе, он научился с должным почтением относиться к этим многочисленным дырам, придававшим пещерам сходство с пчелиными сотами. Питер наклонился над дырой и посветил фонарем в ее бездонную глубь. Казалось, она ведет к центру Земли. Он поежился. «Интересно, – внезапно подумалось ему, – а существует ли вход в преисподнюю?»
– Подождите меня! – окликнул он лейтенанта.
– Я займусь реле, – ответил тот, устанавливая мотосани у входа в тоннель, – а ты побудь здесь. Вернусь минут через пять, так что можешь сделать перекур.
Питер едва не подпрыгнул от радости. Он ненавидел «червоточины», как прозвали на базе волнистые ходы с гладкой поверхностью – столь узкие, что человек не смог бы двигаться в них даже на корточках. Поэтому из пещеры в пещеру можно было попадать только с помощью мотосаней, на которых перемещались в лежачем положении.
Словно мальчишка перед спуском с горы, Брайан улегся животом на сани, включил мотор, и пещеру огласило громкое рычание, многократно усиленное каменными стенами. Ободряюще показав рядовому поднятые вверх большие пальцы, лейтенант передвинул рукоятку вперед, и мотосани рванулись в узкий тоннель.
Питер наклонился и, заглянув в отверстие, проводил их взглядом. Звук мотора быстро удалялся и через несколько секунд вовсе сошел на нет. Рядовой остался один в пещере. Посветив себе фонарем, он взглянул на часы. Брайан вернется через пять минут. Питер улыбнулся. Возможно, даже не через пять, а через десять, если ему придется разбирать реле системы связи и менять какие-нибудь детали. А это значит, что у Питера предостаточно времени. Он сел и достал из нагрудного кармана тонкую самокрутку с «травкой».
Питер поставил на землю фонарь, отрегулировав его так, чтобы свет падал широкой рассеянной полосой, а затем прислонился спиной к стене пещеры, чиркнул спичкой и закурил. Глубоко затянувшись, он откинул голову назад, наслаждаясь тем, как сладкий дым щекочет ноздри, и блаженно закрыл глаза.
Внезапно под сводами пещеры гулко прокатился звук упавшего камня.
Поперхнувшись дымом, Питер схватил фонарь и стал водить им из стороны в сторону. Никого. Он напряг слух, но не услышал ни звука. Словно шарахаясь от света фонаря, по стенам прыгали тени.
Питеру вдруг показалось, что в пещере стало холоднее и гораздо темнее.
Он снова взглянул на часы. Прошло четыре минуты. Брайан, должно быть, уже возвращается. Питер щелчком отшвырнул «косяк». Ждать оставалось совсем немного.
Брайан Флаттери закрыл панель щита связи. Никаких поломок лейтенант не выявил. Осталось проверить всего два реле. В принципе, с этой работой могли бы справиться и нижние чины технического состава, но система связи являлась любимым детищем Брайана, и он не хотел, чтобы в ней ковырялись чужие равнодушные руки. Даже самый незначительный шум помех, раздававшийся на линии, Брайан воспринимал как личное оскорбление. Тут требовалось не грубое вмешательство чужака, а тонкая настройка, и тогда все будет работать идеально.
Он подошел к ожидавшим его саням и улегся на них животом, а потом передвинул рукоятку хода и, пригнув голову, скользнул в тоннель, направляясь в обратную сторону. «Как будто тебя проглотила огромная змея», – подумалось ему. Мимо него проносились гладкие стены, фонарь путеводной звездой освещал путь в кромешной тьме. Ровно через минуту сани скользнули в ту пещеру, где он оставил Питера.
Брайан выключил мотор и огляделся. Пещера была пуста, но в воздухе плавал знакомый сладковатый запах. Марихуана!
– Ах ты, дьявол тебя забери! – воскликнул он, а затем вскочил на ноги и гаркнул во все горло: – Рядовой Уомбли! Ко мне! Бегом!
Каждое его слово эхом отдавалось от стен, но Питер не откликнулся. Брайан посветил во все углы пещеры, но лишь для того, чтобы убедиться: он здесь совершенно один. Мотоциклы, на которых они сюда приехали, стояли на прежнем месте, у противоположной стены пещеры, но куда же запропастился этот придурок?
Брайан направился к мотоциклам. Наступив левым ботинком в какое-то влажное пятно, он поскользнулся, попытался ухватиться за стену, но промахнулся и с размаху, громко крякнув, грохнулся на пятую точку, угодив прямиком в эту самую лужу. Фонарь покатился по полу, а когда остановился, его луч был направлен на Брайана. Штаны пропитались теплой жижей. Лейтенант сжал зубы и яростно выругался.
Поднявшись на ноги, Брайан с брезгливой гримасой обтер рукой пятую точку. Кое-кому из рядового состава не поздоровится, когда лейтенант Брайан в порядке дисциплинарного взыскания засунет ему в задницу шомпол! Он хотел одернуть рубашку, но тут заметил, что с его ладоней что-то капает, и отпрыгнул назад, словно хотел убежать от собственных рук.
С рук лейтенанта Флаттери капала теплая кровь.
Каньон Чако, Нью-Мексико
Перед тем как забраться в свой проржавевший пикап «шевроле», Эшли Картер отряхнула с ботинок грязь, бросила пыльную ковбойскую шляпу на пассажирское сиденье и промокнула бровь носовым платком. Перегнувшись через ручку переключения передач, она открыла бардачок и достала оттуда аптечку со всем, что необходимо при змеиных укусах.
Костяшкой согнутого пальца Эшли включила рацию, ответившую бодрым шипением эфирных помех, затем сунула иглу во флакон и, медленно вытаскивая поршень шприца, набрала необходимое количество сыворотки-противоядия. Теперь она уже научилась определять его на глаз. Эшли встряхнула флакон. Почти пустой. Пора снова ехать за сывороткой в Альбукерке.
Она протерла кожу спиртовой салфеткой, воткнула иглу в руку и, морщась, ввела под кожу жидкость янтарного цвета. После этого ослабила наложенный на руку жгут, намазала йодом две точки на предплечье и заклеила их пластырем. Проделав эти процедуры, Эшли вновь затянула жгут и посмотрела на циферблат часов на приборной доске. Через десять минут жгут можно будет снять.
Эшли взяла с крючка на рации переговорное устройство и нажала на кнопку.
– Рэнди, откликнись. Прием. – Отпустив кнопку, она стала ждать, но из динамика слышалось только шипение. – Рэнди, куда ты запропастился? Ответь! Прием.
После полученной на шахте травмы спины ее сосед Рэнди до сих пор не мог ходить на работу, поэтому на протяжении последних полутора месяцев он за скромное вознаграждение присматривал за ее сыном Джейсоном.
Эшли включила двигатель и вывела пикап на две бугристые колеи, которые считались в здешних местах дорогой. Рация разразилась целым каскадом шипения и писка, сквозь которые прорвался голос:
– …черта, Эшли! Где тебя носит? Ты должна была вернуться уже час назад!
Она поднесла переговорное устройство к губам.
– Извини, Рэнди! На раскопках анасази [1] обнаружили новую полость. Поначалу ее проглядели из-за того, что вход в нее обвалился. Я хотела осмотреть ее, но гремучка рассудила иначе, так что теперь мне придется заглянуть к доктору Маршаллу. Вернусь домой примерно через час. Лазанья стоит в духовке. Сумеете разогреть? Прием.
Рация немного пошипела, а затем вновь исторгла возмущенный голос Рэнди:
– Тебя снова тяпнула змея! После Рождества это уже четвертый укус! Эти твои походы в одиночку по пещерам когда-нибудь прикончат тебя! Да, кстати, после дока Маршалла поторопись домой. Тебя тут дожидаются какие-то парни из морской пехоты.
Эшли нахмурила брови. Что она такого натворила? С недовольным ворчанием она нажала кнопку переговорного устройства.
– Что им нужно? Прием.
– Понятия не имею. Они изображают из себя глухонемых. – Рэнди понизил голос и добавил: – Между прочим, у них это отлично получается. Рядовые Джо [2] , да и только! Тебя от них точно стошнит.
– Как раз то, что мне сейчас нужно. Как там Джейсон? Прием.
– Лучше всех. Он – единственный, кто в восторге от их визита и сейчас вешает лапшу на уши капралу. По-моему, он скоро уболтает вояку до такой степени, что тот даст ему пострелять из пистолета.
Эшли ударила кулаком по рулевому колесу.
– Эти кретины заявились в мой дом с оружием? Ладно, я скоро приеду. Держи оборону. Конец связи.
Сама Эшли никогда не носила оружия, даже путешествуя по бесплодным землям Нью-Мексико, и черта с два она позволит каким-то мальчишкам-переросткам вваливаться в ее дом вооруженными до зубов!
Она вдавила педаль газа в пол, и из-под колес пикапа шрапнелью полетели мелкие камни.
С рукой на синей перевязи Эшли выпрыгнула из пикапа и решительно направилась через свой кактусовый сад к группе мужчин в военной форме, забившихся под маленький навес над крыльцом – единственное место в радиусе ста ярдов, где можно было отыскать тень.
Когда она взлетела по деревянным ступенькам, они подтянулись и расправили плечи. Все, за исключением одного, с майорскими звездочками на плечах и решительным выражением на физиономии. Именно на него и набросилась Эшли.
– Что вы, черт возьми, о себе возомнили? Кто дал вам право заявиться сюда с арсеналом, которого хватило бы, чтобы стереть с лица земли маленький вьетнамский город? У меня здесь ребенок!
Губы офицера сжались в тонкую линию. Он снял солнцезащитные очки, под которыми обнаружились холодные голубые глаза, лишенные всяких эмоций.
– Майор Майклсон, – представился он. – Мы сопровождаем доктора Блейкли.
– Не знаю я никакого доктора Блейкли! – категоричным тоном заявила Эшли.
– Зато он знает о вас. Он говорит, что вы – одна из лучших палеоантропологов в стране. По крайней мере, так он заявил президенту.
Майор посмотрел на женщину пустым взглядом.
– Президенту Соединенных Штатов Америки.
В этот момент на крыльцо вылетела ракета с волосами песочного цвета и веснушками на носу.
– Мам, наконец-то ты дома! Идем, я тебе кое-что покажу!
Хотя голова Джейсона лишь ненамного возвышалась над пряжками на ремнях военных, он растолкал мужчин с такой легкостью, словно это были соломенные куклы, и потащил мать в дом.
Когда за ее спиной закрылась дверь с проволочной сеткой, Эшли направилась в общую комнату и, едва переступив через порог, заметила стоящий на столе кожаный портфель. Чужой кожаный портфель.
С кухни плыл чесночный запах лазаньи, и живот Эшли встретил этот божественный аромат неприлично громким урчанием. Она не ела с самого утра. Рэнди в прожженных кухонных рукавицах пытался снять с противня пузырящуюся сыром лазанью и при этом не превратить ее в кашу. Вид этого медведя в фартуке, сражающегося с лазаньей, не мог не вызвать улыбку на лице Эшли. Рэнди, пыхтя, покосился на нее.
Не успела она поздороваться с ним, как Джейсон принялся дергать ее за рукав неповрежденной руки.
– Пойдем, мам, поглядишь, что притащил доктор Блейкли! Офигенная штука!
– Следите за своим языком, мистер! – одернула постреленка Эшли. – В нашем доме такие слова запрещены! А теперь давай показывай, что хотел.
Перед тем как сын силком втащил ее в комнату, она приветственно помахала Рэнди.
Мальчишка ткнул пальцем в кожаный портфель.
Из туалета в холле послышался звук спускаемой воды, а затем дверь отворилась, и из нее вышел высокий и тощий как жердь темнокожий мужчина в костюме-тройке. Он был немолод, и его коротко остриженные волосы уже начали седеть. Нацепив на нос очки, он заметил Эшли и расплылся в улыбке.
– Профессор Эшли Картер! – воскликнул он, протягивая ей руку. – В жизни вы выглядите гораздо привлекательнее, чем на снимке в прошлогоднем номере «Археологического журнала».
Эшли сразу поняла: ей пудрят мозги. Покрытая дорожной пылью, с рукой на перевязи, в мятых и заляпанных грязью джинсах, она сейчас вряд ли могла претендовать на титул королевы красоты.
– Хватит трепаться, док. Что вам здесь нужно?
Он опустил руку. На мгновение его глаза расширились, он улыбнулся еще лучезарнее. Зубов у него было больше, чем у акулы.
– Мне нравится ваша прямота, – сказал он. – Освежает. У меня есть предложение, которое…
– Не интересуюсь! – Эшли указала на дверь. – А теперь катитесь отсюда вместе с вашим почетным караулом. И спасибо за предложение.
– Если бы вы только согласились выслу…
– Не заставляйте меня вышвыривать вас силой!
– Двести тысяч за два месяца работы!
– А ну-ка… – начала Эшли и осеклась. Ее рука опустилась. Вздернув бровь, Эшли прокашлялась и посмотрела на доктора Блейкли по-другому. – Вот теперь я вас слушаю.
После развода ее жизнь превратилась в борьбу за выживание. Зарплаты ассистента профессора едва хватало на еду и крышу над головой, что уж говорить о научных проектах!
– Впрочем, стоп! Подождите! То, что вы хотите мне предложить, законно? Нет, этого не может быть!
– Уверяю вас, доктор Картер, все совершенно законно. И это только начало. Вам гарантируются авторские права на результаты исследований и работа в любом университете по вашему выбору.
Сны, похожие на то, что происходило сейчас, иногда посещали Эшли, если ей случалось переесть на ночь пиццы с луком и сосисками, поэтому сейчас она не торопилась радоваться.
– Разве это возможно? В каждом университете свои порядки, правила, иерархия. Как.
– Данный проект пользуется покровительством первых лиц государства, – пояснил доктор Блейкли, усевшись на диван, закинув ногу на ногу и положив руки на его спинку. – Мне предоставили карт-бланш нанимать кого я хочу и назначать сколь угодно высокие гонорары. А нанять я хочу именно вас.
– Почему? – все так же подозрительно осведомилась Эшли.
Подавшись вперед, Блейкли воздел руку, призывая к терпению. Затем он взял со стола свой портфель, щелкнул застежками и открыл его. Запустив внутрь обе руки, визитер с величайшей осторожностью извлек из портфеля хрустальную статуэтку и показал ее Эшли.
Это была человеческая фигурка, женская, судя по наличию грудей и выдающегося вперед живота. Оказавшись на свету, хрусталь заиграл всеми гранями.
Кивком головы Блейкли предложил Эшли взять фигурку.
– Что вы об этом думаете? – спросил он.
Эшли колебалась. Ей было страшно даже прикоснуться к столь хрупкой красоте.
– Определенно изготовлена примитивной расой… По всей видимости, олицетворяет некое божество плодородия.
Доктор Блейкли энергично закивал головой.
– Именно, именно. А теперь посмотрите внимательнее. – Он поднял статуэтку. Судя по тому, как напряглись его руки, можно было предположить, что она довольно тяжелая. – Пожалуйста, изучите ее поближе.
Эшли протянула руки, чтобы взять фигурку.
– Она сделана из цельного алмаза, – сообщил он. – Без изъянов.
Теперь Эшли поняла, что здесь делает вооруженный эскорт, и поспешно отдернула руки.
– Офигеть можно! – прошептала она.
Сидя напротив доктора Блейкли, Эшли наблюдала за тем, как он закрыл сотовый телефон и убрал его в нагрудный карман пиджака.
– Итак, профессор Картер, на чем мы остановились?
– Что-то не так? – спросила Эшли, подбирая кусочком обжаренного с чесноком тоста остатки томатного соуса с тарелки.
Они сидели за ее зеленым металлическим столом в кухне.
– Вовсе нет, – покачал головой Блейкли. – Просто получил сообщение о том, что один из ваших потенциальных коллег ответил на наше предложение согласием. Эксперт-спелеолог из Австралии. – Он ободряюще улыбнулся. – Так на чем мы все-таки остановились?
Эшли с тревогой смотрела на собеседника.
– Кто еще участвует в экспедиции? – спросила она.
– К сожалению, эта информация засекречена. Могу лишь сообщить, что там будет ведущий биолог из Канады и геолог из Египта, а также… другие люди.
Эшли поняла, что подобными вопросами ничего не добьется.
– Хорошо, – сказала она, – тогда вернемся к алмазу. Вы так и не сказали мне, где он был найден.
Блейкли сложил губы дудочкой.
– Эта информация также засекречена и может быть раскрыта лишь тем, кто согласился участвовать в экспедиции.
Он расправил клетчатую салфетку и положил ее себе на колени.
– Доктор, я полагала, мы обсуждаем важную тему, а не играем в «угадайку». Вы не очень-то разговорчивы.
– Возможно, но ведь и вы не дали мне прямого ответа на вопрос: согласны вы принять участие в моем исследовательском проекте или нет?
– Я хочу выяснить подробности. Кроме того, мне нужно время, чтобы договориться с начальством на моей нынешней работе.
– О, пусть вас не беспокоят такие пустячные проблемы. Мы их уладим.
Эшли подумала о Джейсоне, который в данный момент ужинал, поставив тарелку на шаткий ящик перед телевизором.
– У меня есть сын. Я не могу просто так встать и уйти, оставив его одного. И это не «пустячная проблема».
– У него есть отец, ваш бывший муж. Скотт Вандерклив, если не ошибаюсь.
– Даже не думайте об этом! С ним я Джейсона не оставлю!
Блейкли громко вздохнул.
– В таком случае у нас проблемы.
Этот пункт и впрямь обещал стать самым сложным в их переговорах. У Джейсона возникли сложности в учебе, и Эшли этим летом дала себе зарок уделять ему гораздо больше времени. Поэтому сейчас она решительно заявила:
– Это обсуждению не подлежит. Либо Джейсон едет со мной, либо я вынуждена отвергнуть ваше предложение.
Блейкли молча смотрел на нее.
– Он уже бывал со мной на различных раскопках, – продолжала Эшли, – и знает, как себя вести в подобных экспедициях.
– Мне кажется, взять его с собой было бы не очень благоразумно.
– Он – самостоятельный и сообразительный мальчик.
– Если я приму это ваше условие, вы готовы присоединиться к моей команде? – Он снял очки и помассировал красную полоску на переносице, продолжая говорить, как если бы рассуждал вслух: – А почему бы его не оставить на базе Альфа? Там безопасно. – Водрузив очки на нос, он решительно протянул ей через стол руку и кивнул. – Согласен.
С облегчением вздохнув, Эшли пожала его сухую ладонь.
– А теперь скажите, что заставило вас приложить столько усилий, чтобы заполучить меня в свою команду? – спросила она.
– Ваша специальность. Антропологические исследования примитивных племен, обитавших в пещерах. Ваша монография, посвященная «Скальному поселению Гила» [3] , была поистине великолепна.
– Но почему именно я? В данной области специализируются многие палеоантропологи.
Доктор Блейкли принялся загибать пальцы.
– Вы продемонстрировали отличные навыки работы в команде – это раз. Вы обладаете острым чутьем на незаметные для других, но очень важные детали – это два. Вы знамениты своей неукротимой страстью к разгадыванию различных загадок и тайн – это три. Вы в прекрасной физической форме – это четыре. И наконец, вы заставили меня вас уважать – это пять. Еще вопросы будут?
Других вопросов у Эшли пока не оказалось, и, слегка покраснев от смущения, она мотнула головой. Ей не часто приходилось слышать сразу столько лестных суждений о своей персоне. Чувствуя себя неловко, она сменила тему.
– Теперь, когда мы стали партнерами, может быть, вы все же расскажете мне о том, где был найден этот уникальный артефакт? – Эшли поднялась, чтобы собрать грязную посуду. – Полагаю, где-нибудь в Африке?
– Не угадали. В Антарктиде.
Эшли оглянулась через плечо, чтобы выяснить, не шутит ли он.
– На этом континенте не существовало никаких древних культур. Антарктида – сплошной ледник.
– Кто вам это сказал? – передернул плечами Блейкли.
Эшли поставила посуду в раковину.
– И где же в Антарктиде они, по-вашему, могли существовать? – спросила она, повернувшись лицом к гостю и вытирая руки полотенцем.